Африканская зимняя сказка

Его имя мне надо уточнить, но его должность я до сих пор помню наизусть: «смотритель королевской сельскохозяйственной зимней школы». О «смотрителе» у меня, тогда еще маленького ребенка, было какое-то представление, например, «смотритель вокзала», а вот «зимняя школа» была для меня чем-то сладко-сказочным – школа как вокзал, школа, которая растворяется в белизне.
Но начнем с начала: Этот доктор А. Шлейер, смотритель школы, которая была не только зимней, но еще и королевской, был автором книги «Млекопитающие земли», той книги, с которой я открыл глаза навстречу миру. Это была книга моего дедушки, она стояла в буфете рядом с Библией. И так, как мой набожный дедушка называл Библию просто Книгой, так и для меня просто Книгой была та, что стояла рядом.
Когда мне приходилось вместе с родителями или - что еще хуже - с другими родными навещать дедушку, а мне это совсем не нравилось, для меня оставалось одно утешение – эта книга. Я просидел с ней, наверное, сотни часов. Вообще-то я очень любил моего дедушку, просто не любил приходить к нему вместе со взрослыми, они нам мешали. Они мешали и тогда, когда я сидел, склонившись над книгой, а они своей болтовней о делах возвращали меня из африканских степей в Цофинген, где жил мой дедушка – но когда мы были одни, он тоже жил в африканских степях.
Позже, когда я немного научился читать, я перечитал эту книгу, наверное, десятки раз: «ягуар чрезвычайно агрессивен и обитает преимущественно в Южной Америке», и еще: «шерсть сиамской кошки гладкая, изабеллового цвета». Я до сих пор не знаю, что значит «изабеллового цвета», но это наверняка цвет чудесной зимней школы, которая начинается где-то на вокзале и ведет далеко в африканские степи, туда, где живет в своей Южной Америке ягуар.
В таких условиях я должен был, в сущности, стать любителем животных, страстным посетителем зоопарков или вообще серьезным исследователем степных животных. Но я им не стал, я стал только преданным учеником сказочной зимней школы изабеллового цвета.
Сейчас эта книга у меня. Теперь она стоит не одиноко рядом с Библией, а в большом книжном шкафу. Мне немного грустно от этого, потому что именно та Книга, в которой есть все, все, целый мир, теперь стоит рядом с другими книгами, в которых есть что-то. Время от времени я открываю ее, и это каждый раз сперва меня разочаровывает, потому что с первого взгляда она больше не такая потрясающе яркая, но если смотреть дольше, то появляется цвет воспоминаний - который, как изабелловый, - цвет не этого мира, а того, что начинается на вокзале смотрителя Шлейера, на сельскохозяйственно-королевском вокзале.
Если бы я тогда правильно понял эту книгу, я должен был бы стать любителем животных, млекопитающих, но я, к счастью, неправильно ее понял - «Млекопитающие Земли», не млекопитающие, а Земля была для меня важнее, целая Земля, которая есть где-то там, в Африке.
Я никогда не был в Африке. Так бывает в изабелловой школе: то, о чем там узнаешь, узнаешь не для того, чтобы продолжать и идти дальше, а для того, чтобы быть и мечтать. У книги, кстати, был запах; сильный, едкий, он потом часами оставался на пальцах. Для меня этот запах стал запахом букв. Что бы я ни читал, буквы всегда напоминают мне запах смотрителя зимней школы. И где бы ни была эта книга, в порядочном доме моих родителей или в моем неубранном доме, у нее все тот же запах. Надо было мыть руки не перед тем, как взяться за нее, а после – я никогда их не мыл. Королевский Шлейер не раз упоминает, что барсук дурно пахнет, и я нахожу это очень милым и исключительно деликатным с его стороны.
Это была хорошая школа, вокзальная зимняя школа, она была хороша тем, что в ней не проходили ничего кроме Земли – кроме того, что она есть, что она большая и обильная. А еще в этой школе я мог понимать все неправильно, и эта привилегия вошла у меня в привычку. А в конце не осталось ничего кроме запаха - запаха, который остался со мной на всю жизнь, запаха букв.
Не стоит гадать, что было бы со мной, если бы я был только в той школе, где изучают обычные вещи, например, млекопитающих, где поощряют способных и где открыли бы мою способность к изучению животных. Может быть, тогда я поехал бы в Африку, но никогда не попал бы в ту самую Африку зимней изабелловой школы смотрителя вокзала Шлейера.