Участник №42

Африканская зимняя сказка

Об имени мне придётся справиться, но его титул я всё ещё помню: «Председатель королевской земледельческой зимней школы». Под словом «председатель», тогда, будучи маленьким ребёнком, я мог себе представить нечто вроде начальника железнодорожной станции, а «зимняя школа» была для меня понятием, которое засахарилось в сказку – школа, словно вокзал и школа, которая растворяется в белоснежности.
Но всё по порядку: Этот Док. Авг. Шляер, именно председатель школы, которая была не только зимняя, но также и королевская, является автором книги «Млекопитающие Земли», той самой книги, с которой я вошёл в большой мир. Это была книга моего деда, и она стояла в буфете возле библии. И тем же, чем была библия для моего благочестивого деда, который характеризовал её, как «Книга с большой буквы», являлась для меня та, что стояла рядом. Когда я с моими родителями, а если не повезёт ещё и с другими родственниками, вынужден был, скрепя сердце, навещать моего деда, было одно утешение – эта книга. Я провёл с ней, определённо, сотни часов. Вообще-то я очень любил моего деда и с неохотой ходил к нему только вместе со взрослыми, они мешали. Они мешали и тогда, когда я сидел, склонённый над книгой, и когда своей будничной болтовнёй они извлекали меня из африканской степи в Цофинген, где проживал мой дед – но когда мы были одни, жил и он в африканской степи. Позже, когда я умел немного читать, я перечитывал книгу должно быть десятки раз: «Ягуар – очень кровожадное животное и населяет преимущественно Южную Америку», и «сиамская кошка обладает мехом, который плотно прилегает и имеет соловый цвет». Я и по сей день не знаю солового цвета, но это должен быть наверняка цвет зимней школы, той удивительной зимней школы, которая начинается где-то на вокзале и ведёт далеко в африканскую степь, где обитает ягуар в своей Южной Америке. На самом деле, при таких условиях я должен был бы стать большим другом животных, рьяным посетителем зоопарка или даже солидным специалистом по животным степи. Но ничем этим я не стал – лишь только преисполненным страстного ожидания учеником сказочно прекрасной школы солового цвета. Сейчас эта книга принадлежит мне. Теперь она стоит не уединённо рядом с библией, а в большом стеллаже для книг. Мне этого немного жаль, так как именно та книга, в которой всё, всё, целый мир внутри, стоит теперь рядом со многими теми книгами, в которых есть лишь кое-что. Время от времени я распахиваю её, и всегда поначалу разочаровываюсь… Такой умопомрачительно красочной, при первом разглядывании, она уже не кажется, но после более продолжительного созерцания набирают силу краски воспоминаний, те самые, которые так же, как и соловый цвет являются красками не этого мира, а того мироздания, которое обретает начало от вокзала под правлением Шляера, от земледельческо-королевской железнодорожной станции. Понял бы я тогда книгу правильно, пришлось бы мне становиться другом животных, защитником млекопитающих, но к счастью, я её понимал не верно – «Млекопитающие Земли»… По сути дела не животные, а Земля очаровала меня, вся эта Земля, которая находится где-то в Африке.
В Африке я ещё никогда не бывал. Соловой-школе было свойственно само по себе, что то, что там учили, училось не для продвижения вперёд и карьеры, а для бытия и грёз. Кстати, у книги был запах, сильный, едкий, он оставался ещё часами на пальцах. Этот запах стал для меня запахом букв. Что бы я ни читал, буквы напоминают мне о запахе председателя зимней школы. И где бы тем временем не находилась книга, в аккуратном доме моих родителей или в моём неряшливом, она сохраняла свой запах. Руки следовало мыть не до того, как она в них попадала, а после – я же не мыл их никогда. Величественный Шляер не раз упоминал, что «этот недоросль» воняет, я это нахожу любезным и исключительно тактичным с его стороны. Это была хорошая школа, зимняя школа при железнодорожной станции, и хороша она была потому, что приходилось учить не что иное, как Землю - а именно то, что она существует и что она велика и богата. И должно быть, в этой школе я понимал всё не правильно, и широко пользовался этой привилегией. И под конец осталось не что иное, как запах, запах, который сопровождал меня на протяжении всей жизни, запах букв. Нельзя себе представить, что бы случилось, если бы я был только в одной той школе, в которой приходилось учить такие вещи как, например, млекопитающих, в той школе, в которой, между тем, было желание поддерживать высокоодарённых, и мой талант по отношению к млекопитающим был бы открыт. Возможно, приехал бы я тогда в Африку, но никогда в ту Африку от соловой зимней школы начальника вокзала Шляера.