Участник №2
Африканская зимняя сказка
Фамилию придется поискать, но должность его по сей день знаю наизусть:
"Начальник королевской сельскохозяйственной зимней школы". Будучи маленьким
ребенком, я все же имел представление, что такое "начальник", начальник
вокзала, и понятие "зимняя школа" для меня превратилось в сахарную сказку -
школа, как вокзал и школа, исчезающая под белым покрывалом.
Но начнем
сначала: этот доктор Авг. Шлейер, тот самый начальник школы, которая была не
только зимней, но и королевской, является автором книги "Млекопитающие нашей
Земли", той книги, благодаря которой я проснулся в этот мир. Это была книга
моего дедушки, и она стояла на буфете рядом с Библией. И так же, как мой
благочестивый дедушка называл Библию "книгой книг", та книга рядом была моей
"книгой книг".
Когда приходилось посещать дедушку с родителями или даже, что
было хуже, с другими родственниками, неохотно, то меня ожидало одно утешение
- моя книга. Я, наверное, сотни часов провел над нею. Вообще, я очень любил
моего дедушку, однако не любил я посещать его вместе с взрослыми, они мешали.
Они также мешали, когда я сидел, сутулясь над книгой, и когда они своей
банальной болтовней возвращали меня из африканской степи обратно в Цофинген, где
жил мой дедушка, но когда мы были с ним вдвоем, он тоже жил в африканской
степи.
Позже, когда я научился немного читать, я, наверное, еще десятки раз
прочел эту книгу: "Ягуар - очень кровожадный зверь, который обитает, прежде
всего, в Южной Америке" и "Сиамский кот имеет плотно прилегающую шкуру
изабеллового цвета." Я до сих пор толком не представляю изабелловый цвет, но
это должен быть цвет зимней школы, той чудесной зимней школы, которая
начинается где-то около вокзала и простирается глубоко в африканскую степь, где
и ягуар обитает в своей Южной Америке.
Эти условия, собственно, должны
были бы превратить меня в большого любителя животных, в заядлого
посетителя зоопарков или даже в авторитетного специалиста по степным
животным. Но не тут-то было - они превратили меня всего лишь в тоскующего
ученика сказочной зимней школы изабеллового цвета.
Книга теперь находится в
моем владении. Она сейчас уже не стоит сиротой возле Библии, а на большой
книжной полке. Я смотрю на это с неким сожалением, ведь как раз та книга, в
которой содержится все, абсолютно все, весь мир, теперь стоит рядом со всеми
теми книгами, в которых содержится всякая всячина. Я ее порой открываю, что
сначала всегда сопровождается определенным разочарованием, цвета на первый
взгляд уже не такие сногсшибательные, но через некоторое время она заливается
цветом воспоминаний, цветом, который так же, как и изабелловый цвет,
является цветом не сего мира, а цветом, присущим тому миру, который
начинается около вокзала начальника Шлейера, сельскохоязйственно-королевского
вокзала.
Если бы я тогда правильно понял эту книгу, я непременно должен был
бы стать любителем животных, любителем млекопитающих, но я его, к своему
счастью, понял неправильно, "Млекопитающие нашей Земли"... меня, собственно,
не столько очаровывали животные, как земля, вся эта земля, которая будто бы
находится в Африке.
В Африке я никогда не был. Изабелловой школе как раз и
свойственно, что там учатся не для того, чтобы вырваться куда-нибудь или
продвинуться, а для того, чтобы жить и мечтать. Книга, между прочим, также имела
запах, сильный, едкий, который на несколько часов впитывался в пальцы. Этот
запах для меня стал запахом букв. Что бы я ни читал - буквы мне всегда
напоминают запах начальника зимней школы. И где бы эта книга ни была с тех пор,
то ли в порядочном доме моих родителей, то ли в моем непорядочном, она
сохраняла свой запах. Положено было мыть руки не перед ее чтением, а после,
но я их не мыл никогда. Королевский Шлейер даже не упоминает о том, что барсук
воняет, мне кажется это любезно и чрезвычайно учтиво с его стороны.
Это
была хорошая школа, вокзальная зимняя школа, и хороша она была тем, что не
приходилось учить ничего другого, чем землю, а именно то, что она есть, и что
она велика и богата. И мне было дозволено понимать все не так, и я смело
воспользовался этой привилегией. И в конце не оставалось ничего другого, чем
запах, запах, который сопровождал меня всю жизнь, запах букв.
Даже не
хочется представить, к чему привело бы посещение только той школы, в которой
надо учить предмет - млекопитающие, например, той школы, где теперь уже хотят
поощрять одаренных детей и где обнаружили бы мою одаренность в области
млекопитающих. Возможно, я в этом случае добрался бы в Африку, но точно не в ту
Африку зимней школы изабеллового цвета начальника вокзала
Шлейера.