Участник №11

Зимняя африканская сказка

Автора этой истории мне нужно будет отыскать у себя в голове, но ее название я еще помню наизусть - «Председатель королевской зимней школы экономики сельского хозяйства». Под председателем, я позволил себе, будучи тогда еще ребенком, вообразить смотрителя ж/д вокзала, а зимняя школа была для меня тем понятием, которое дополняет собой сказку – школа как вокзал и школа, которая растворяется в белизне. Но обо всем по порядку: директор Август Шлейер, надзиратель школы, которая была не только зимней, но также и королевской, является автором книги «Млекопитающие земли», той книги, с которой я открывал для себя этот мир. Это была книга моего дедушки, и она стояла рядом с библией на буфете. А так как мой набожный дедушка называл библию – «книга», то та, стоящая рядом, была для меня тоже «книга».
Если я с моими родителями и, возможно, еще, к несчастью, с другими родственниками должен был навестить моего дедушку, тогда эта книга служила для меня утешением. Я вынужден был проводить с ней сотни часов. Впрочем, я очень любил моего дедушку, я навещал его только неохотно вместе со взрослыми, которые мешались. Они мешались, когда я сидел там, склонясь над книгой, и когда они возвращали меня своей повседневной болтовней из африканской степи обратно, в Зофинген, где жил мой дедушка – но когда мы были с ним одни, он жил также как и я, в африканской саване.
Позже, когда я научился читать, я вынужден был сотни раз прочитывать эту книгу: «Ягуар очень кровожадный зверь и обитает, главным образом, в Южной Америке» и «Сиамская кошка гладкошерстная, коричнево-желтого цвета». До сих пор я еще не знаю, что представляет из себя этот коричнево-желтый цвет, но это должно быть цвет зимней школы, той великолепной зимней школы, которая начинается где-то на вокзале и ведет далеко в африканскую степь, где еще должен обитать ягуар из Южной Америки.
Впрочем, благодаря всем этим предпосылкам я мог бы стать большим любителем зверей, страстным охотником ходить в зоопарки или даже солидным специалистом по степным животным. Но я никем таким не стал – только полным тоски учеником сказочной, желто-коричневого цвета зимней школы.
Сейчас владелец этой книги. Но теперь она уже не стоит больше одиноко рядом с библией, а находится в большом ряду книг. Мне немного жаль, что как раз та книга, в которой есть всё, всё, целый мир внутри, стоит теперь рядом со всеми этими книгами, в которых находится лишь только что-то внутри. Я открываю и закрываю ее, и всегда наступает разочарование: так при первом рассмотрении нет больше той сногсшибательной яркости, но после долгого изучения она принимает краски воспоминаний, те краски, которые, как и коричнево-желтый цвет не являются цветом этого мира, а составляют цвет мира того, который начинается у вокзала смотрителя Шлейера.
Если бы я тогда правильно понял книгу, мне следовало бы стать другом животных, другом млекопитающих, но я к своему счастью, понял ее неправильно – «Млекопитающие земли», собственно говоря, не животные, а земля сделавшее это для меня, которая лежит где-то в Африке.
В Африке я еще никогда не был. В той школе так повелось, что, то, чему там обучают, это не обучение, способствующее дальнейшему росту и карьере, а это обучение бытию и мечте. Книга, впрочем, имела также запах, сильный, едкий, он остается еще часами на пальцах. Для меня этот запах стал запахом букв. Что бы я ни читал, буквы всегда напоминают мне запах смотрителя школы. И где бы ни была эта книга, в аккуратном доме моих родителей или в моем, неряшливом, она сохраняла свой запах. Нужно было мыть руки не перед тем, как брал ее в руки, а после того; я их никогда не мыл. Царственный Шлейер ни разу не упоминал, что переплет так пахнет, я нахожу такой жест милым и очень тактичным с его стороны.
Это была хорошая школа, зимняя школа при вокзале, и хороша она была тем, что там не нужно было изучать ничего другого кроме земли, потому что она есть и она большая и богатая. А я понимал все неправильно в этой школе, и щедро пользовался такой привилегией. В итоге мне не осталось ничего другого, кроме запаха, который долго сопровождал меня по жизни, запаха букв. Ничего не выдумывая, что могло бы произойти, но если бы я только ходил в эту школу, где нужно было изучать вещи, как, например, млекопитающих, в той школе, где, между прочим, поощрялась одаренность, то моя способность к млекопитающим непременно бы там обнаружилась. Возможно, я отправился тогда бы в Африку, но вовсе не в ту Африку смотрителя вокзала Шлейера зимней школы коричнево-желтого цвета.